06Я не знал, что все происходит так быстро. Несколько слов на прощание - и все, ни одной встречи больше. Разве что встреча случится случайно, но ведь тогда мы просто пройдем мимо и не узнаем друг друга.
Я признаюсь себе, что ждал этого. Представлял, как это произойдет. Но в жизни все произошло по-другому.
В самом конце мы уже почти не разговаривали. А даже когда и случалось поговорить, то казалось, что каждое слово - это огромный камень, брошенный в пустоту. День за днем мы мотали друг другу нервы. Вовсе не специально. Просто мы перестали уживаться. И с этим нужно было что-то делать.
- Наверно, нам стоит разойтись, - вот что сказала Жанна после очередной ссоры. Глаза у нее подозрительно сверкали жидким блеском.
- Наверно, - согласился я, чувствуя при этом странное облегчение. Наконец-то главное сказано!
И когда на следующий день мы поехали на пикник, который мы всегда устраивали в последнее воскресенье месяца, каждый из нас был благородно сух и вежлив. Словно едва знакомые люди, которые не питают особой радости от того, что время им приходится проводить вместе.
Но то был лишь фасад. Самое важное открылось позже, ближе к вечеру, когда диск солнца уже наполовину скрылся за горизонтом, а сидеть на траве стало холодно.
- Как жаль, - тихо сказала она.
- Жаль, - повторил я, почувствовав, что настроение вокруг меняется. Теперь было не просто холодно. Мне казалось, что воздух вокруг стал ледяной и дышать им попросту больно.
- Почему это происходит? - зачем-то спросила Жанна. От ее вопроса мне стало совсем тошно, и я отвел взгляд, лишь бы не глядеть на нее.
Она вздохнула и вдруг тихонько заплакала.
Зачем плакать, если давно все решено? Зачем все эти бессмысленные реплики? Я не почувствовал жалости к Жанне. В конце концов, мне не лучше. Возможно, даже хуже.
- Довольно, пойдем домой. Жанна...
Она вытерла слезы и посмотрела на меня. И я понял всем сердцем: конец, несмотря даже на то, что она все еще меня любит. Возможно, она любит меня даже больше, чем я ее.
Что ж, тогда это можно считать в каком-то роде успехом.
На следующий день я стоял в прихожей. Бледный, уставший, измотанный. Внутри все холодело при мысли, что я оставляю Жанну одну. Что один остаюсь я.
- Береги себя, - она стояла, прислонившись плечом к косяку, и грустно смотрела на меня.
Я поправил шляпу, взял чемодан и вышел за порог.
- И ты, - не оборачиваясь, выдавил я, и кинулся вниз по лестнице прочь от этого места.
Несколько месяцев я жил в полном уединении, не пускал к себе даже друзей. Время от времени посылал статьи в мелкие журналы, но теперь я писал не так хорошо, как раньше, и принимали не все. Я едва перебивался на эти случайные заработки. Жизнь моя стала скучна и однообразна. Я потерялся в ней и никак не мог обрести себя заново.
А ведь я думал, что станет легче! Нет, расстаться с Жанной было определенно правильным решением, - в который раз убеждал я себя. Вдвоем нам уже не было хорошо, и счастье куда-то делось, ушло, а мы с ней даже и не заметили.
Но вот только и порознь лучше не стало.
Выхода как будто не было. И будущего я не видел. Ни с ней, ни без нее.
Вскоре в одной из газет появился некролог.
Сначала я не поверил своим глазам и перечитывал его до тех пор, пока не перестал различать буквы из-за слез.
Жанна, моя Жанна...
- Как жаль, - вспомнил я ее тихий голос, и это еще долго звучало в моей голове.
Как глупо она погибла! Если бы я был с ней, я бы ее уберег! Ах, нельзя было оставлять ее одну!
Я впал в депрессию. Писать стал еще меньше. Зато теперь я часами мог лежать без движения и думать о безысходности. Я считал себя обреченным на вечное одиночество и занимал себя тем, что пытался смириться с этим.
Однажды я написал своему давнему приятелю письмо, просил приехать. Я написал только потому, что был уверен, что он не приедет, ведь уже несколько лет мы были с ним в ссоре, хотя я даже уже не помнил, по какой причине. Но, вопреки всем моим ожиданиям, через несколько дней он был у меня.
- Я получил твое письмо и приехал как смог, - с порога сказал он так, словно последний раз мы с ним виделись недели две назад. - Мне показалось оно странным.
А я не отвечал, потому что не мог поверить, что вижу перед собой своего лучшего друга дества и что он снова на моей стороне.
- Я не думал...
- Что я приеду? - перебил меня Жак и тепло улыбнулся. - Знаю: ты никогда не верил в людей.
Я крепко обнял его и пригласил внутрь. Налил чая, извинился, что больше мне его угостить нечем.
- Совсем тяжко тебе приходится? - спросил он.
Основное в Жаке: прямота. Он не стеснялся задавать неудобных вопросов.
- Да, совсем, - просто ответил я.
Внезапная радость сменилась привычной меланхолией, и я уныло уставился на серый пейзаж за окном.
- Конечно, не просто так ты мне все это написал, верно? Что ж, теперь вижу, что ты ничего не придумал.
- Да.
Объясняться на бумаге оказалось гораздо легче. Теперь я не мог сказать ни слова о себе.
- Так что теперь? Ты написал, и я приехал.
- Я просто хотел поговорить... наверно.
Жак отпил немного чая, и я понял, что все еще моя очередь говорить.
- Я не знаю, что дальше.
Я поднялся из-за стола и подошел к окну.
- Каждый день я просыпаюсь с мыслью, что сегодня я избавлюсь от себя, что наконец-то это прекратится. Но... я подхожу к окну, снова и снова я вижу одно и то же. Это всегда одинаково. Я не знаю, как объяснить... - я обернулся к Жаку, и он кивнул в знак того, что понимает. Я продолжил: - И тогда я начинаю ждать, что избавление придет само. Я жду до вечера. Потом до ночи. Иногда до утра. Я почти перестал спать по ночам. Я боюсь, что мне приснится она! Мне так страшно! Я боюсь увидеть ее снова, а потом проснуться... - я выдохся так же быстро, как и вспыхнул, и даже не докончил фразы.
- Ты всегда был очень чувствителен, - мягко произнес Жак и подошел ко мне. Говорить мне, что я должен смириться и научиться с этим жить, не имело смысла. Я бы только разозлился. Он знал это. - Ты должен был написать мне раньше.
- Ничего бы не изменилось, - я прислонился лбом к холодному стеклу.
- Ты не можешь знать этого наверняка.
- Не могу, - согласился я.
- Ты должен бросить свое затворничество. Приезжай ко мне. Поживешь у нас, пока не оправишься. Моя жена не будет... - Жак решил, что он сказал лишнее, потому что замолчал слишком резко.
- Все в порядке, - тускло сказал я, хотя сердце сжалось от боли. - Все в порядке. Мне не нужно. Я просто был рад повидать тебя.
- Ты пытаешься меня выставить?
- Конечно, нет, - я закрыл глаза.
Мы немного помолчали, и наконец-то я нашел в себе силы сказать это.
- Ты можешь мне помочь.
- Только скажи, как! - глаза Жака ожили.
- Я не могу так больше жить.
- О, нет... - он снова стал печальным. - Нет, никогда. Даже не проси меня.
- Не бери в голову, - мне стало стыдно, что я втянул его в это. - Забудь.
- Ты ведь не?..
- Нет.
Нет. Мне не хватит духу сделать это самому. Я буду продолжать просыпаться каждое утро, подходить к окну и ждать.
Когда-нибудь все пройдет.
Потом я проводил Жака. Он просил не забывать его, и я обещался писать ему.
В каждом своем письме Жак звал меня погостить у него. Он искренне хотел мне помочь.
Но разве он мог?
Разве не я сам первый, кто должен мне помочь?